Сардинский путь в картинках

Море. Лазурное, как на открытке. Расписанные доморощеными художниками стены домов. Узловатая, обожженная солнцем, цепляющаяся за скалы растительность.

Люди. Поголовно в черных очках. Читают газеты на соленом ветру. Неулыбчивы и коренасты, как на подбор.

И ветер. Сменяющие друг друга промозглый Маистрале и дышащий Африкой Сирокко.

Где мы? Остров в Тирренском море... Автономия в составе итальянской республики... Так это Сардиния! - скажете Вы.

И будете правы.

Сардиния...

Стоит автору сего текста услышать слово "сардиния", как против его воли в мозгу щелкает автоматическое соединение и внутренний голос, гоня по извилинам мистически-окрашенный холодок, доверительно шепчет таинственные слова: сардины, сардоническая улыбка, Сардус Патер...

Мифы...

Ну так что-ж... Сумел, ведь, Шлиман в свое время превратить мифическую Трою в заурядный исторический факт. Попробуем и мы, следуя его примеру, разобрать по кирпичику два-три мифа. Начнем же, если не возражаете, с самых простых вещей.

1. Сардины. На отсутствие сардин, как и следовало ожидать, в тех краях не жалуются. Они могут встать на Вашем пути и в супермаркете, и в солёных водах Тирренского и Сардинского морей. От изобилия этой рыбы в местных морях и происходит ее название. Сам автор небольшой любитель сардин и посему много сил к поиску не прилагал. Спросил в близлежащем магазине, глянул в этимологический словарь. Попутно выяснил, что у берегов Сардинии ловят лучшего в мире, нежнейшего и деликатнейшего на нашей планете тунца (рекомендую). Так, по крайней мере, говорят сами сарды - о том, что он лучший в мире. Причем, по-настоящему деликатесные его виды не попадают даже в Италию. На корню и загодя весь улов скупают японцы. А эти уж знают толк в рыбе.

Итак, первое - вполне предсказуемый факт присутствия сардин на Сардинии.

2. Сардоническая улыбка. Задавшись целью, можно отыскать как минимум два возможных источника происхождения данного словосочетания.

Одна из гипотез утверждает, что поводом для его возникновения послужил тот факт, что слишком уж часто в неопределенно-минувшие времена сардинские жены подмешивали в вино своим сардинским мужьям снадобье, приготовленное из растеньица под названием ферула, свободно, кстати, произрастающего на этом средиземноморском острове. Желтые такие, невзрачные цветы. К слову сказать, буквально позавчера обнаружил я прекрасный экземпляр во дворе моего временного пристанища на окраине поселения с пугающим названием Torre Dei Corsari. И что, якобы, вследствие такого угощения запускался в мужеском организме некий несовместимый с жизнью химический процесс, одной из вторичных манифестаций которого был спазм мышц лица. Вкруг глаз лучились морщинки, губы растягивались в широкую улыбку. "Никогда, - можно предположить, говорили в этот момент их удивленные жены, - Никогда он не был так мил при жизни. Ну, может лишь тем солнечным майским днем..." И, кто знает - возможно, впервые за долгие годы взор их теплел и устремлялся вдаль.

Другое возможное объяснение обращается к еще более древним временам. Существовал, говорят, в дохристианской Сардинии такой обычай содержать стариков в семье на полном обеспечении. Жили старики и радовались потихоньку жизни. До тех пор, пока получалось у них передвигаться самостоятельно. Когда-же обнаруживалось вдруг, что пожилой человек не мог уже без посторонней помощи встать с постели, брали его родственники и бросали вниз с обрыва, благо что Сардиния - это сплошные скалы да утесы. А если бросали неудачно и снизу доносились стоны и крики живого еще человека, то традиция предписывала родственникам громко и продолжительно смеяться, дабы заглушить доносящийся снизу знакомый, но такой чужой уже, голос. Какой из двух предложенных вариантов ближе истине, или оба они равноудалены от неё, или же оба, взаимообогащая друг-друга, оказались причастны к рождению этого существующего ныне во многих языках и устойчивого влияниям времени словосочетания - кто рискнет теперь утверждать наверняка? Но, по крайней мере, мы в праве выбрать тот из них что нам больше по душе.

3. Сардус Патер. Вот действительно мифический персонаж. Легендарный колонизатор, правитель и покровитель Сардинии. По утверждению античного географа, историка и путешественника Паузания, Сардус Патер был сыном Геракла и одной из пятидесяти осемененных им феспийских царевн. Если за мифом и стоял человек из плоти и крови, время жизни его не известно. Деяния, в общем-то, тоже. Известно лишь, что Сардус Патер прибыл на Сардинию с группой колонистов, объединил под своим правлением остров, был могущественным и справедливым царем и, по смерти, из защитника земного превратился в защитника небесного. Sardus Pater можно перевести с латыни как Отец Всех Сардов.

Тут миф цепляется за миф и, пред развращенным новыми временами внутренним взором автора этого незамысловатого текста, проплывает вращающаяся вслед за Солнцем и разбрасывающая на все стороны света золотых солнечных зайчиков, четырнадцатиметровая статуя человека, носившего титул Отца Всех Туркмен. Но отцы у всех разные, что, по всей видимости, и к лучшему, и это уже совсем иная история. Которую, к слову сказать, лучше бы закончить немедленно, дабы из закоулков памяти нам не шагнул навстречу, ласково улыбаясь, наш собственный Отец Народов...

4. Начав приближение к Сардинии с фундаментально связанных с этим островом понятий, предлагаю и дальше до поры до времени двигаться тем же курсом. И, значит, нам не пройти мимо Флага Сардинии.

В то время как итальянцы, подражая подавляющему большинству народов традиционно называют свой флаг Tricolore (что означает "Трехцветный"), сарды свой национальный символ зовут Quattro Mori (переводится с итальянского как "Четверо Черных"). И действительно, на белом поле, разделенном красным крестом на четыре равные части, расположены четыре несомненно негроидного типа головы повернутые влево и имеющие повязки на глазах. Тут необходимо уточнить. Повязки на глазах четыре головы имели с незапамятных времен до 1999 года. В 1999 году парламент автономии принял решение: "...повернуть головы вправо и поднять повязки на лоб...". Что и было сделано. Мотивы, как любят сегодня писать в рекламе программного обеспечения, "интуитивно понятны".

Откуда и в какое точно время на флаге Сардинии появились четыре головы с завязанными глазами доподлинно неизвестно. Есть разные предположения. Официальной является версия о зафиксированных таким образом в национальной и геральдической памяти четырех победах над магрибскими завоевателями, пытавшимися поработить остров в Средние века. Расположенная между Северной Африкой, Аппенинами и южноевропейским побережьем, Сардиния всегда была притягательным местечком для захватчиков всех сортов. Время от времени те же магрибинцы, или испанцы, или пиратская интернациональная братия устанавливали контроль над побережьем. Но по мере продвижения вглубь острова дело как-то не клеилось. Там, во внутренних областях, где проживала в прошлом основная масса населения сопротивление становилось формой существования каждого, невзирая на пол и возраст. И так крепко, должно заметить, вошло в генотип островитян, что и сегодня где-нибудь в Риме или Болонье сходу можно угадать сарда затесавшегося в компанию континентальных, как их зовут на острове, итальянцев. Угадывается этот оказавшийся на континенте сын сардинского народа кряжестой узловатостью тела и сдержанной, втянутой внутрь, но при каждом выдохе сочащейся наружу упрямой решимостью не отдать кому-бы то ни было ни пяди своего архаичного мировоззрения.

Двадцатый век внес, конечно, некоторые изменения в жизнь острова. Но не столь весомые как того можно было б ожидать. Испокон веков сарды пасли коз и овец. И сегодня их потомки пасут коз и овец. Те немногие, что жили на побережье, рыбачили, стараясь, однако, не отходить далеко от берега, чтобы не попасть в рабство к шныряющим тут и там пиратам. И сегодняшние сардинские рыбаки не горят желанием отходить слишком далеко от родного острова. Что, в общем-то, объяснимо: во-первых традиция этого не подразумевает, во-вторых суденышки у них утлые (причину ищи в пункте первом), а в-третьих рыбы полно и здесь. Надо заметить, что наследственная не-предрасположенность к рыбной ловле не мешает им добывать лучшего в мире тунца и неплохо зарабатывать на его экспорте.

5. Но вернемся к нашим пастухам. Известно, что в некоторых областях внутренней, а значит пастушеской, Сардинии количество долгожителей, если считать в процентном отношении к популяции в целом, самое высокое в мире. Тут можно встретить стодесяти- стопятнадцатилетних старичков и старушек сидящих на завалинке и ведущих оживленную беседу со своими сверстниками. Феномен, как ни странно, объясняется теми же самыми причинами, которые по ту сторону моря вызвали угасание династии египетских фараонов. Речь идет о браках среди родственников. Удивительно, но факт: благодаря многовековой изоляции и, как следствие, бракам среди близких родственников, сардам удалось обрести и укрепить генетическую предрасположенность к долгожительству, а не развить в себе наследственные заболевания, как то случилось с этносами и социальными группами, оказавшимися в сходных условиях. Так утверждают геронтологи.

6. Но чтобы иметь полную возможность по-достоинству оценить значительность генетического подвига сардинского народа, мы не имеем права обойти вниманием национальный напиток филу е ферру - одно из самых успешных изобретений стремящегося к самоуничтожению человечества. Филу е ферру - это изготовленный из винограда богатый сивушными маслами шестидесяти, а порой и семидесятиградусный самогон (неясно как они достигают такой крепости в сочетании с такой плохой очисткой). Человек, употребляющий филу е ферру, по определению не может жить долго. Так вот дело в том, что сарды в целом, и сардинские пастухи в частности пьют филу е ферру большими порциями и по-многу за один вечер. И живут дольше всех.

"Филу е ферру" переводится как "железная проволка". Название свое напиток получил благодаря обычаю сардинских пастухов закапывать початые бутыли по пути следования своего стада, оставляя на поверхности лишь привязанную к горлышку металлическую проволку. Бутыли закапывались в расчете на обратную дорогу и должны были быть тщательно замаскированы, чтобы другие пастухи не обнаружили их прежде чем вернется хозяин. Единственным знаком, позволяющим опознать место, была железная проволка. Думаю, что и сегодня сардинские пастухи продолжают внедрять в родную землю эти наполненные огненной водой стеклянные саженцы. И можно только догадываться сколько их - чуть колышащих ржавыми железными усиками среди буйства цветущей ферулы, ненайденных и забытых - томится в нагретой солнцем каменистой сардинской почве.

***

- Всё это, конечно, очень мило, - замечает дотошный читатель, - Ну, а о путях, о дорогах? Дороги-то где?

- Дороги? - хлопает глазами бестолковый автор этих непутевых заметок, - И правда, дороги... На дороги-то я и не смотрел, если честно говоря... Все больше по сторонам... Столько-ж всего интересного вокруг!

- Эээ! Только время потерял! - чертыхается в сердцах возмущеный читатель, - ..... какое-то подсунули! Достаточно! Хватит! Не буду больше читать!

....................................................................................

Путевые обобщения написаны по заказу журнала "Путевой" (МПС)

Невский 68

Невский 68..

на крыше не то что б заросли..

но куст иван-чая..

еще немного и осень..

по которой цыплят считают..

Воспоминания вырванные из контекста

предисловие

Не знаю как оно случается у вас в голове. И не спрашиваю, заметьте.

Маловероятно, что вы вообще специально исследовали эту тему. Есть масса куда более интересных и важных дел ждущих вашего участия. Есть семья и ответственность перед ней. Есть работа. Есть учеба – и ни абы какая, а приносящая документы о полученном образовании. Дипломы. Связки дипломов, как связки блестящих никелированых ключей, открывающих любые двери. И в самом деле, стоит ли выбрасывать на ветер шесть лет жизни, если по окончании срока вас не не встречает радостно у входа вознаграждение: чудесная складывающаяся вдвое отмычка, которая позволит вам как квалифицированному, скажем так, открывателю дверей проникнуть в горние пласты социальной жизни, зацепиться там, расцвести, отбить у окружающих лучшую самку (или самца, кому как), подписать контракт на высокооплачиваемую работу, купить дом - не в районе всяких там понаехавших невесть откуда, а в респектабельном, само собой, районе, каждое лето 24 дня проводить на море, посадить в кадке дерево в гостинной, родить детей, отдать их в престижную школу, затем в университет, устроить на работу, написать завещание и так далее. Так что времени на какие-то там сомнительные исследования не остается. А если вы по каким бы то ни было причинам и обращали внимание на то как эти процесы разворачиваются у вас в голове, все равно вряд ли расскажете кому-нибудь о своих открытиях. Никто обычно никому ничего про себя не рассказывает, тем более правду. Тут и расчитывать не на что.

Поэтому буду говорить только за себя.

Мне неясен принцип которым руководствуется человеческий, а лучше будет все-таки продолжать говорить только про себя, итак, мне непонятен принцип которым руководствуется мой мозг, в деле выбора того, что следует сохранить в архивах, а что выбросить на помойку. Знаю лишь, что нецепкая моя память законсервировала некое ограниченное количество воспоминаний. И среди этих воспоминаний – фразы. Независимые островки смысла, одинокие, выбранные неизвестным цензором, словосочетания. Вырваные из контекста. Никакого контекста в некоторых случаях и не осталось уже. Пустота, темная пустота, и в ней звучит фраза. Не написана, а слышится. Никаких букв. Звук произнесенных слов. И вот, у меня их есть два–три десятка, не знаю сколько точно, не считал. Да и рановато, наверное, считать. Точнее, такого момента и не предвидится, чтобы посчитать их. Пока в состоянии считать – значит рановато еще, а когда уже не в состоянии – стало быть уже поздновато.

Чтобы не растекаться мыслью по древу скажу, что однажды вечером, взял да и записал я все эти фразы одну за одной, в том порядке как они сами решили всплыть в моем сознании, в той комнатушке, которую сознание отвело в моей голове для подразделения занимающегося памятью и всем, что с этим вопросом связано. И обнаружил следующее. Во-первых среди высказываний не было анонимных. Невидимый цензор не пропустил анонимные высказывания. Каждое имело творца, или автора обладающего правами на копирайт, если вам так ближе. Хотя, в данном случае разницы никакой. Жалко, кстати, что вы не знакомы с теми кто произносил эти предложения в свое время, но тут уж ничего не поделаешь. Могу лишь заверить, что все они славные симпатичные люди, сами, впрочем, заметите, если дочитаете до конца. Осталось, кстати, уже недолго, так что – терпение. Во-вторых произнесенные в разное время с 1983 по 2007 годы в различных географических точках разбросаных по территории ограниченной Центральной Сибирью на востоке и Великобританией на западе, фразы эти вдруг сложились вместе на удивление складно. И создали этакий голографический портрет, не рискую с уверенностью утверждать – чей. Обладая достаточным количеством пафоса в грудной клетке можно было бы заявить, что портрет этот есть портрет пересечения времени и пространства. Но так подставляться все же не буду. В глубине души, собственно, я уверен что это мой портрет. А в глубине сознания не уверен. В глубине сознания, впрочем, если говорить про глубину сознания, то там я никогда ни в чем не уверен, так же как часто и почти во всем уверен в глубине души. Так что предыдущий пассаж можно считать лишенным смысла. Можно добавить, что сложившись эти фразы, рассказали неожиданно много мне о самом себе. Вам-то, я понимаю, эта часть не слишком интересна, но мне как раз было интересно. Ну, это ладно. Еще кажется мне чудесным тот факт, что выросшие на свободе, непридуманные и неприспособленные для бумаги, фразы эти живут отдельной от мира самостоятельной жизнью. Их можно лишь записать, как сделала то неизвестно какими причинами руководствуясь моя дырявая память. Записать и рассматривать как ветхие с поплывшим фокусом, зато подлиные дагерротипы. А можно не записывать и не рассматривать. Сомнительное, вы скажете, достоинство. Пожалуй. Но так как я успел записать их еще до того как начал строчить это, назову его, предисловие, то вот они - перед вами.

***

Видишь идущих тебе навстречу - уступи дорогу заранее. Пусть они не тревожатся. - говорил Денис Анатольевич Беляев.

Облиман ампаше! Настроение – ключ ко всему. - говорил Юрген Дмитриевич Малышев.

Это так здорово, Дедушка, что ты чудишь! – писал Юргену Дмитриевичу Станислав Парадник из Красного Села.

Это бессмысленно. - говорил Псой Галактионович Короленко.

Вы такие сложные. - говорила Татьяна Олимпиевна Вограменко.

Мне так же плохо как и тогда, но в этот раз я знаю почему. - говорил Паоло Нори.

Нет, в Грузии у меня друзей нет, но я нашел через интернет одну девушку, которая путешествовала в тех краях на руллот. - говорил Марко Раффаини.

Люди – это планеты, говорил Юрген Дмитриевич Малышев.

Я – Мессия Гидро-Колон-Терапии. - говорил Серджио Гарау.

Каждый атом нашего тела когда-то был атомом звезды.- писал Грег Сирл.

Каждый атом нашего тела был когда-то атомом говна. - ответил ему Вадим Феликсович Лурье.

Тоже правда. - подтвердил Грег Сирл.

Я перестал уважать Пушкина, когда наткнулся на то место, где он пишет «ПО МНЕ ХОТЬ ПЕЙ, но дело разумей». - говорил Юрген Дмитриевич Малышев.

А по-настоящему зауважал я Александра Сергеевича, когда наткнулся на его «По мне хоть пей, НО ДЕЛО РАЗУМЕЙ». - говорил Юрген Дмитриевич Малышев.

Дядя Тимофей, вы сейчас себя трезвым чувствуете? – говорил Заал Хварцкия.

Запомнить должен каждый! Пароль: «смерть маразму!», ответ: «маразм жив, маразм вечен». - говорил Юрген Дмитриевич Малышев.

Неплохо было-бы если-б во время беременности рос не только живот, но и руки, а то скоро не дотянусь. - говорила Катерина Гарау.

Алексей Петрович – вы великий мастер недеяния. - говорил капитан дальнего плавания Арсений.

Как любила повторять моя мама: «мы из породы смертных». - говорила Лучана Гирардини.

Да я их просто ненавижу! Желторожих! Индусов-китайцев этих! Желторожие, мы их так здесь на Сардинии называем! Расплодились! Пооткрывали свои говеные магазинчики на каждом углу, понавесили фонари, понапихали товары свои поганые! А Марко Поло-то! Врал когда по-возвращении начал их тут расхваливать! - говорил дядя Нинни.

В нашей стране принято наливать целые стаканы, до-кра-ев! - говорил бармен английского города Баз.

Сотрудничество?.. А вы откуда, позвольте поинтересоваться, приехали? Из Санкт-Петербурга? Ну, счастливого возвращения. - говорил арт-дилер одной из галлерей современного исскуства в лондонском Сохо.

Читал Киплинга? На наших плечах Бремя Белого Человека. - говорил Вадим Феликсович Лурье.

В некоторых европейских странах дети уже не в состоянии букву "Р" произнести! Что это если не признак вырождения! Жидо-европейское иго. - говорил Вадиму Феликсовичу Лурье элегантно задрапированный в шкуру волка волхв из капища в районе Купчино.

Это есть проявление любви. - говорил Сильвио Берлускони.

Дрочить надо! Дрочить. - говорил Марко Раффаини.

Будем мочить их в прямо сортире. - говорил Владимир Владимирович Путин.

Нажимай на газ толчками, мудак! Ты же не будешь пихать батон целиком себе в глотку! Ты же его будешь откусывать! Откусывай! Откусывай, придурок! - говорил инструктор по вождению автошколы ДОСААФ на Курляндской улице.

Рядовой Костин, блять на хуй блять! – говорил командир автороты ТБОУП Омского Высшего Танкового Инженерного Училища лейтенант Игорь Белавский.

Рааавняйсь! Смирррно! Внимание! Держать строй! Смирно, я сказал! Раскрыть, я сказал, уши, глаза, рты и слушать! У каждого сраного солдата! Сзади есть маленкая дырочка! Так, пусть он ее тоже откроет! И слушает, я сказал! Сосредоточенно! Мысль, которую хочет донести до вас майор советской армии! – говорил зампотыл Омского Высшего Танкового Инженерного Училища.

Вы нас не ругайте. Лучше уж бейте. - говорил рядовой Эдуард Геворкян.

Ну что ж. Это можно. - говорил старший прапорщик Усатов.

Идите на хуй. – произнес открыв глаза разбуженный Денисом, солдатиком спавший до этого на снегу в районе станции метро Проспект Ветеранов пожилой мужчина – единственный по-настоящему анонимный герой, неведомыми путями затесавшийся в этот, так или иначе, правдивый текст.

Что гонит ветер по земле

Что гонит ветер по земле
Обрывки слов, сухие листья
Бросает ввысь
Бросает свыси
Мой разум на своем крыле

я было голову ей на плечо

..я было голову ей на плечо..
..а там погоны..
..просто уснуть или чего еще..
..а оказалось - конвойный..

Дом № 19

Это был очень красивый дом. Он был не просто красивый, он был гораздо красивее своих соседей, и вообще красивее всех домов в радиусе 100 километров. Это не он так решил, Дом, на самом деле, был достатчно скромным, и никогда не сказал бы такого о себе. Более того, он сказал бы, что Дом № 7 на соседней улице гораздо более милый, а Дом № 41а , что в следующем квартале, необычен до крайности. Но ему говорили, его убеждали, что де он самый. И он верил, потому что сомневаться было невежливо. И потому что, кто-нибудь мог решить, что Самый Красивый Дом зазнался и считает всех лгунами.

Его так и называли Самый Красивый Дом. Он не спорил, но всегда помнил свое настоящее имя - Дом № 19.

Эта история приключилась с ним много лет назад, он был тогда моложе. Да что там, он был молод тогда. И он до сих пор считал эту историю главной в своей жизни.

Однажды, была поздняя весна и он был особенно красив, к нему подошла кошка. Она обошла его несколько раз кругом, пристально осмотрела и даже обнюхала его, потом села на дорожку перед ним, повернулась к нему спиной и стала умываться. Дом № 19 смотрел на нее с интересом. Конечно он видел кошек, и не раз. И не все они были его друзьями. О, нет! Скорее даже наоборот, многие не были. Они царапали его стены, взбираясь на крышу ( на его крышу!) и никогда не говорили с ним. Вот собаки не делали таких пакостей, да еще и общались охотно, а кошки... Нет, кошек он не любил. Но на эту кошку он смотрел с интересом и даже с расположением. Она была серая, с коричневыми ушами и глазами, которые были ярче и зеленее плюща, вившегося на его южной стене (а его плющ был самый зеленый в квартале!). Она была красива и он любовался ею.

Но вот кошка умылась и повернулась к Дому № 19.

-Самый Красивый Дом,- сказала кошка.-Я много о тебе слышала, но никогда не приходила сюда.

Дом № 19 удивился. Это была первая кошка, которая заговорила с ним. Он не знал, что сказать и как вообще говорить с кошками. Он не хотел ее обидеть, ведь она была кошкой, а значит очень гордой. Он продолжал просто смотреть на нее.

Тогда кошка фыркнула, отвернулась и пошла прочь от него.

Всю ночь Дом № 19 грустил, что обидел кошку и злился на свою стеснительность. Он думал, что она не вернется.

Но утром она пришла снова. Она села напротив него, умылась, как и вчера, и повернулась к нему.

-Ну?, - сказала кошка.

Дом № 19 радовался, что она пришла и очень старался быть вежливым. Он предложил ей погреться на солнышке на его крыше.

Она быстро и аккуратно влезла на крышу по плющу, не поцарапав его стен, улеглась и грелась. Он стоял и жмурился от счастья.

Так они провели весь день.

И он не хотел говорить с собаками. он хотел только слушать урчание кошки и чувствовать маленький пятачок ее тепла, сильнее солнечного. А вечером смотреть ей в глаза, когда она уходила, но, непременно, оборачивалась.

Так прошло еще много дней.

И собаки перестали приходить к Дому № 19, потому что он не говорил с ними, как раньше.

А потом прошло еще больше дней.

И он уже не был Самым Красивым Домом. Он стал обычным домом № 19, потому что плющ теперь рос только в одном месте, там где поднималась на крышу кошка. А на крыше не было больше той красивой, ухоженой красной черепицы - она была гладкой и кошка скользила по ней, ей было неудобно. Тогда Дом № 19 позволил черепице состариться и стать шершавой и коричневой, теперь кошке было удобней.

Правда, в последнее время она не урчала, лежа на крыше.

А Однажды кошка уходила и не обернулась.

Конечно, он сразу понял, что она не вернется. Но он думал, что она не сможет уйти навсегда, ведь он сделал все, чтобы ей было удобно. И он думал, что кошке нравилось на его крыше. И он ждал ее. Что она вернется. Ждал и не взрослел, а старел. И постоянно думал о ней.

А что думала кошка, никто не знает, потому что кошки никого не допускают в свои мысли.

Про нее

Запутавшиеся в паутине жизни
Бородатые дети врут друг другу,
Где-то внутри глубоко чистые
Здесь с наружи, связанные порукой.

Порукой боли, вранья порукой
Ну-ка попробуй не улыбаться
Так и стала любовь  -  сукой
От безысходности называться.

Стала болью святая, чистая,
Слезами и кровью пролилась милая,
Еблей и алчностью выпестованная
Грустью и ненавистью гонимая

Где же ее теперь найти
В пустых сердцах врущих друг другу.
Люди пустили любовь “по кругу”
В тщетных попытках себя спасти.

Ее нельзя измерить метрами
Гектопаскалями, цельсием,омом
Слегка придушив эту птицу заветную
Выразить музыкой или словом

Она не имеет ничего общего
С тем, что ты до сих пор знаешь
Любовь без времени из времени соткана
Уловкой ума ее не поймаешь

Копайте, ищите, делайте вид
Привязанности взращивая в горшке цветочном
Она ярче звезд рядом с вами горит
Так ярко, без дыма, чистая и непорочная!

Пвст

Он всегда был кучерявый, смешной и очень любимый. Я сама была еще очень маленькая и кучерявая, когда он у меня появился. Еще до того, как я его увидела, я почувствовала его запах и поняла, что сильно-сильно его люблю ( когда говорила "сильно-сильно", я либо обхватывала руками воздух, где было "люблю", либо сильно-сильно обнимала, а он говорил "я - сильнее" и пытался стиснуть мою руку, потому что его ручонок не хватало обхватить меня всю).
Мы с ним любили гулять и выдумывать всякие небылицы. Он мне рассказывал, что есть машина, которая может ехать по земле, потом заехать на дерево и оттуда уже к звездам, и что он себе такую купит, когда вырастет7 А я рассказывала, что есть на свете человек, который бегает со скоростью света, но он не выходит из дома, потому что бегать медленее он не умеет, а для того, что бы остановиться, ему приходится стереть все подошвы на ботинках. А ботинки у него одни, он живет в Нигерии и очень беден. А в конце всегда надо добавлять "Вот ТАК!". Весомо так, значимо говорить.
А еще, он всегда был в движении. Даже когда рассказывал или слушал, он дрыгал ногой или всепонимающе вращал глазами (особенно часто, если совсем ничего не понимал). Постоянно прыгал, бегал и залезал по дверному косяку под потолок, как таракашка. Иногда останавливался и со знанием дела говорил:" А мы ему так... БА-БАХ!!! А машина... БУМ!!! Да?", и снова убегал, оставляя за собой образ смятой гоночной машины, которой явно довелось испытать и БА-БАХ!!! и БУМ!!!
Он даже свои чувства всегда выражал через движение: по его кувыркам, сальто, теребению футболки, маханию руками и прочим телодвижениям, было видно его настроение.
Но если была необходимость, он умел сидеть тихо. Он напрягал уши, выпучивал глаза, садился на корточки и обхватывал колени, и становился похож на каменистую ящерку. Он так слушал. И все-все запоминал. Он знал весь мир на ощупь. А когда просил что-то рассказать, то было почти видно, как он рисует и ощупывает, запоминая, описываемый образ.
И если меня когда-нибудь попросят рассказать о нем, я вспомню его лицо, я вспомню его яркость, его движенья, блеск его глаз, настолько яркий, что можно было читать в темноте и экономить на электричестве. И, конечно, кипу его кучеряшек. "Он сам был движеньем.", вот, что я скажу. Он был быстрее слова "вжик". Его можно было остановить только на секунду, если сильно-сильно его обнять и прошептать в ухо "вот, как сильно", или если рассказать, что звезды можно ловить очень длинным сачком. А он сядет, как ящерка, и выдохнет:"Расскажи!".

Мое дерево

За десять лет деревья вырастают
Такими, как мы видим их порой.
Большие ветви приютили стаи,
Их осень выгонит морозом и тоской.

В душе похожие растут деревья
И если молодых рубить легко,
То ни в какое не идет сравнение,
Как если бы оно давно росло.

Вооружившись топором раздумий,
Пугая птиц гримасой палача,
Все дальше в чащу эту ухожу я
От боли матерясь, пронзительно крича.

Лицо искажено, струится пот сомнений
И ежевичных зарослей вины, не первый куст,
Впивается шипами разных мнений,
Которых я нисколько не боюсь.

....напротив....

Говорите, больше, не стесняйтесь!
Мне истина сама благоволит.
Кто говорит,   тот ничего  не знает,
Кто знает,  тот не говорит!

И вот уже в лесу я не один,
Нас шестеро и каждый хочет правды.
Один другого может и простит,
Но сам я никого, как это не досадно.

И вот оно, стоит могучий дуб,
Аргументируя корнями правоту и силу,
Как все же не был дуб в моей душе красивым
Мои ребята мимо не пройдут.

С пронзительными криками пилы,
Шесть человек кромсают его тело
И медленно, со вздохом полетело
Десятитонное дитя земли.

Таких деревьев множество еще,
Наверное грустить не нужно.
Сгорит в печи и черт с ним, что еще!?

Ах да!!!

Словами ветви обрубить
Бесчестно, равнодушно...

Прощай мой дуб, но дать тебе расти
Позволить свиньям означает веселиться.
С величественного дерева любви
Жрать желуди и хрюкая плодиться.

Сумерки

Внезапно появились сумерки,
Помножив тени грязного колодца,
Бесчинствуя, выкручивая руки
Дневному свету, что до завтра не вернется...

И если вверх смотреть отсутствующим взором,
И устремляясь вглубь все дальше, выше
Квадрат небесный, что обрезан крышей,
Предстанет непроглядным коридором.

А я здесь просто, я вообще пустая.
Тут лошадь есть на сломанной пружине,
И чучело из снега, что подтаял,
Но все еще живой, а я меж ними.

Глухие окна загораются теплом
На кухоньках в которых плачут люди
Или смеются, все одно -
Конца трагикомедии не будет.

Я пустота, я тишина, я нечто.
Я здесь отсутствую, хотя играю роль.
Я руки, что закидывают в печь дрова,
Но я же и огонь.

Я ветхая картонная кормушка,
Я зерна, я окурок, я мечта,
Которой тихо делятся с подружкой
В дыму почти сгоревшего моста.

Я снег, что падает на щеки, тая
Я капли, что текут со лба.
Рука, что раздраженно вытирает
Назойливого, теплого меня.

Я между лошадью со сломанной пружиной,
И снежным чучелом с растаявшим лицом.
Я между частью, целым, половиной
Я между тотчас же, сегодня и потом.

24 dec 2008

О словах

Жила-была Аника. Она была очень хорошей девочкой, чистила зубы 2 раза в день, всегда причесывалась и убиралась в комнате.
Но, почему-то соседи, когда она гуляла, прятались в свои дома, а их дети переходили на другую сторону улицы...
Аника много говорила, очень много. Она знала все и обо всем, а если не знала, то непременно задавала кучу вопросов. Она могла говорить одна и в компании, она могла рассказать секрет или всем известную вещь. Она могла говорить часами, а сколько именно, никто не хотел проверять.
А дни у Аники были насыщенные: она ходила в школу, училась рисовать, ходила на танцы и играла с младшим братом, рассказывая ему истории (брат еще не умел ходить).
И вот однажды Аника проснулась и, как обычно, начала говорить. Пока она умывалась и одевалась, она рассказала себе, какой замечательный день ее ждет, и как ей идет ее новое платье, и какая сегодня прелестная погода. Потом она пошла завтракать и, поздоровавшись со всеми, стала рассказывать сон, что приснился ей сегодня. Потом, в окне, она увидела Лизу и побежала догонять ее, ведь до школы Анике столько надо было успеть ей рассказать! Потом были уроки, на которых Анике тоже было чем поделиться. А на переменках можно поболтать с подружками...
Только к вечеру Аника очень устала. Она так уставала только после генеральной уборки чердака. После танцев она плелась домой еле-еле, но успела рассказать Ксении, с которой вместе ходила на занятия, какую великолепную прическу сделает ей мама на День Рождения.
Придя домой, она в подробностях рассказала маме, как прошел ее день. Потом пожаловалась, что устала и хотела идти спать, но увидела дедушку в гостиной и решила показать и непременно объяснить ему па, которое сегодня разучила.
Она подошла к дедушке, он дремал в кресле. Она чмокнула его в щеку, он проснулся, повернул к ней голову и удивленно поднял брови.
Аника ничего не заметила и начала рассказ.
Тогда дедушка встал и начал что-то снимать с ее плеч. Ей становилось все легче и легче, а потом и вовсе расхотелось спать.
Она уже хотела побежать к маме и поделиться с ней, но вдруг увидела вокруг себя много-много слов. Они в беспорядке валялись на полу, а дедушка продолжал вытягивать одно из ее косички.
Когда он расправился с последним словом и сел в кресло, он сказал:" Говори ровно столько, сколько сможешь нести." Сказал, и снова заснул.
А Анику с тех пор перестали называть болтушкой.